.
.
.
Из тёплой радостной таинственной каморки
легко срываемого утреннего сна,
сердито стукаясь в испуганные шторки,
пугая резвостью настырный зимний мрак,
из красоты уютом созданного мира -
меня безжалостно похитил яркий свет.
И суетится ослеплённая квартира -
крича и хлопая. Что счастья в жизни нет.
Велит одеться. Как я лифчик ненавижу! -
за жёстких пуговиц ехидный частокол,
за то как вреден и занудлив пажик-пыжик :
не вразумляется ни рёвом, ни замком.
За то что пальцы никуда не попадают,
резинки щёлкают и жгутся, как кнуты...
Что есть чулки. Злодеев хуже не бывает -
две макаронины залипшей маеты.
А впереди разложен панцирь. Шапка, шуба -
убийцы лёгкого раздольного житья.
Холодных санок раскатавшиеся губы...
ох, не заплакать - мысль заветная моя.
Железных валенок ехидные оковы
зло дополняют этот варварский прикид.
Эгей, поехали! - меня увозят... - что вы!.. -
и вся душа, как чиж, нахохлившись - болит.
Нависли страшною угрозою сугробы,
тропинка ниточкой, на ней чужая тень.
Я тут совсем одна... - и страшно до стыдОбы -
наступит утро, а за утром - целый день :
ни милых глаз, ни слов, ни рук, ни пониманья.
Мой мокрый нос, сопя, уткнулся в мокрый шарф,
а сердце ёкает в единственном желанье -
мамуль, спаси меня, до ужина забрав...
.
.
